Литературные чтения.
Он прилетел, он вернулся. Он запел в сумерках на обломках огромной черёмухи.
Старое дерево не выдержало апрельского снегопада, ствол сломался, и вся крона кучей перепутанных веток полегла на берег болота. Там, под этой некогда роскошной кроной, осталось его гнездо, которое теперь и не найти в этом урёме.
Поздняя Пасха не торопила весну. Северный ветер гнал волны по небывалому разливу против течения, и от этого вода поднималась всё выше и выше, и уже подтапливала ближние дачи, заливала дороги, перехлёстывала мосты.
Ночью ветер стих; косое плечо луны показалось из-за леса и, отразившись в чёрном зеркале разлива, – заблестело серебристой рыбиной.
По звонкому выщелку, контрапунктом делившему всю песню примерно на восемь колен, я узнавал его, – наш, наш, вернулся. В прохладе и сырости ночи соловьиная песня – чудо…
«Ну как в маленьком, нежном горлышке рождается такой голос? – размышлял я. – Голоса равной силы есть и у других птиц, — ворона может каркнуть, что уши заложит, или сойка с перепугу, я не говорю об истериках чаек над водой, — но не сыщешь красоты и гармонии в таких звуках. Смотреть можно, глаз радуют, но не слух… А попробуйте увидеть соловья? Если долго всматриваться, да и то не обязательно увидишь махонькую, невзрачную птаху. Неужели он поёт?! Да, он!»
Соловьи, соловьи, не тревожьте солдат,
Пусть солдаты немного поспят…
Аудиозапись в архиве на Яндекс диске (прослушать/скачать)